Помолчал Сергей Ксенофонтович – и читать принялся. Негромко, только чтоб услыхали.
Внимая невнятной мольбе – сетованиям? жалобам? – лоха, камень еле заметно пульсировал. Так бьется сердце на пороге инфаркта. Так вздрагивает горизонт в предчувствии грозы. Так бегут цифры на дисплее бомбы.
Кириллу снилось: толпа на улице, на переходе кого-то сбили… Он подбегает, заглядывает через чье-то плечо… И видит сначала знакомую сумку – в луже молока…
Вот славно, подумалось, что не ему. Только вновь заболело под веками, словно бы крица железная легла на зрачки.
Вот и обрыв. Только внизу не видно никакой реки – чернота. Трещины стали яснее, шире; Омелько упал на четвереньки.
Пан Ярый Страх что-то отмечал в книге «для промахов», а трагик кусал губу.