– Ну и ладно. – Оля убила комара на коленке. – Дай мне «Офф», пожалуйста.
Это было началом блистательной карьеры Софьи Кубенко, «императрицы сцены», о которой писали в столичных журналах, что она «пленяет благородным видом, искусной игрой, верным движением членов с выражением речей». Следующей же осенью после дебюта Софьи завернули в усадьбу приезжие итальянцы. Без видимой причины. В грязи застряли, попросились на ночлег. Молодые, горячие, бесстрашные. Сейчас каждый вспомнит знаменитый баритон Грациани или тенор Нодена – старого, уродливого, почти безголосого, чья фразировка тем не менее приводила в восторг Москву и Санкт-Петербург. А тогда – кто их знал?!
Тот, кто писал истлевшие от времени письма, пользовался современной Владиславу Викторовичу грамматикой – без «ятей». И начертания букв выглядели знакомо. Иногда ему казалось, что…
Взвыл клаксон, и зазвучала труба. И опять гости в пляс пустились.
Омелько шел, будто прорываясь сквозь густую паутину. Сзади слышалась тяжелая конская поступь. Иногда колокольчик замолкал, тогда хлопца разворачивало и тянуло назад, к старухе и ее кобыле. Он тряс колокольчиком, но тот немел от ужаса – лишь в последний момент, когда можно было разглядеть червей, копошащихся в пустой глазнице лошади, колокольчик выдавал «динь-динь», и Омелько получал новую короткую свободу.
Проходивший мимо первокурсник понимающе отвернулся.