Он подлил Хелит вина. Горький привкус был у эр’ирринского вина, слишком горький, чтобы захмелеть по-настоящему. И вместо того чтобы смеяться, Хелит захотелось плакать. От несправедливости происходящего. Что бы там ни произошло, как бы ни провинился Рыжий перед богами и людьми, но не заслужил он такой жестокой кары. Не заслужил, и все!
– Узнаю старого доброго Мэйтианна, – хмыкнул далаттец. – Столичные штучки.
Альмар и раньше не спешил идти впереди собственного войска, почитая такое показушное геройство излишеством. Он собирался возглавить одну из решающих атак.
И снова эта усмешка. А в ней, словно червячок в яблоке, – печаль пополам с разочарованием. Ну и пусть! Никто не идеален.
Это было то самое незабываемое чувство родом из кошмарных снов, когда нужно бежать-спасаться, а ноги отнимаются, и нет сил сделать хотя бы шаг. Хелит вдруг почувствовала, что не может пошевелиться, не может оторвать взгляда от жертвенного ножа, уже занесенного над грудью Мэя. А в том, что на алтаре лежит именно он, девушка не сомневалась. Это ведь его кровь желаннее всего для любого из дэй’ном, кровь великого воина и будущего короля Тир-Луниэна. Такая жертва обязательно будет принята.
Купчиха без всякого страха сунула пальцы в жертвенную кровь, подержала их там положенное время и достала совершенно неповрежденными. А вот ее обидчикам грязный поклеп обошелся тяжелейшим ожогом.