Сам Мэйтианн разговаривал на пяти языках и читал еще на трех – ныне мертвых, стало быть, знал, о чем речь.
Солнце медленно садилось. Мор-Киассу обдувал теплый южный ветер. Он шелестел полотнищами флагов, шуршал бумагами, горой сваленными на столе в кабинете Мэя. Окно было распахнуто настежь. Закат выдался удивительный – абсолютно золотой. Пылало все небо, по нему плыли облака червонного золота, сусально переливалась черепица крыш, а вдаль утекал золотой поток Сироны.
Рыжий налил себе полный кубок вина и опрокинул его в себя целиком, словно ковш воды на жаре. Выпитого за вечер хватило бы, чтобы свалить под стол троих мужчин. Но Мэй оставался трезв, как ангайский первосвященник. Он терпеливо ждал наступления утра. Ложиться в кровать не имело смысла, все равно не спится. Лучше уж скрасить ожидание добрым вином, пускай даже пополам с недобрыми воспоминаниями…
– Не исключено, – загадочно улыбнулся Лайхин. – Тут от тебя все зависит. Ты у нас фигура ключевая, забыла? Пожелаешь возвести на трон Рыжего – кто пойдет против предсказания?
– Ты не скучаешь… по мужу? – деликатно поинтересовался Сэнхан.
Если бы Тайго не видел перед собой хрупкую высокую девушку, то, верно, решил бы, что говорит с мертвым отцом. Ему вдруг стало не по себе.