Это неспроста. Спроста так не бывает — чтобы задали кучу безобидных, рутинных, вполне естественных в такой ситуации вопросов, а потом бабахнули один-единственный тяжелый: друг ситный, а где ты, собственно, был во время убийства. Ах алиби не имеется? Вот кстати, мы все о тебе знаем… и о твоем дружке тоже, с которым ты одни нары полировал…
— Никак тебе не хочется прозябать! Когтями и зубами?
Вот именно. Либо обыграть. Благо противник все же никак не может быть отнесен к серьезным. По большому счету — маргиналы, аутсайдеры, шпана…
— Вот, посмотрите, — сказал Смолин, протягивая ему листок. — Я тут все записал.
— Очень даже пересекался, — без всяких эмоций сказал Гонзиц, не особенно к снимку и приглядываясь. — Кока!
Если присматриваться философски, происходившее определенно носило некоторые черты семейной идиллии. Чему Смолин не собирался умиляться, он вообще не помнил, чтобы за последние лет сорок чему-то умилялся… Просто констатировал факт.