— Есть надо регулярно, — наставительно сказала Инга. — Желудок посадишь. Тебе не двадцать, в конце-то концов.
Был у Смолина один-единственный, тщательно скрывавшийся комплекс, а может, учено говоря, фобия, мания и черт знает что еще… Он прямо-таки патологически терпеть не мог больниц. Лечебных заведений, где человека оставляют у себя, некоторым образом лишая свободы. Что характерно, на всевозможные поликлиники (в том числе и стоматологические) эта подспудная боязнь не распространялась, по всем подобным заведениям, действовавшим по принципу «зашел-вышел», он расхаживал без малейших внутренних страхов. Зато в больницах ему моментально становилось не по себе, нечто трудноописуемое вызывало тягостные ощущения под ложечкой, организму становилось как-то особенно мерзко, некие беспричинные, зыбкие страхи копошились. В совокупности с тем, что он, так уж сложилось, ни дня не пролежал на больничной койке, комплекс был налицо. Правда, непонятно было, как с ним бороться, и есть ли смысл вообще…
— Побачим, — сказал Смолин сквозь зубы. — Что ему?
Он включил телефон, посмотрел журнал. Непринятых звонков насчитывалось только два: от Инги и Шварца. А вот Лешенька Маевский, хотя уж полтора часа назад должен был закрыть свое заведение и отправиться домой, так и не позвонил, не озаботился судьбой своей машинки. Логично…
— Еще немного… Ага! Глуши мотор, кидай якорь.
— Согласен, — сказал он с улыбочкой. — И сумма мне нравится — в любом варианте — и задача, в общем, вполне подъемная… И кто же мой клиент?