Ничего похожего на жалость Смолин не чувствовал: ну разумеется, принудили-запугали-приневолили, как же иначе… но после того, как этот приневоленный тебя пытался сдать на нары, сочувствовать его нелегкой судьбине как-то не тянет. Всех гнули, да не все гнулись…
— Пересчитайте, если хотите. У меня все точно.
Смолин молчал — по той простой причине, что в иных ситуациях не разговор, а именно глухое молчание начинает собеседника раздражать, нервировать, он на ходу перечеркивает сложившиеся в голове планы, кое-какие преимущества теряет…
Играть в молчанку было глупо — проверить они могли в течение полминуты: кликнуть Глыбу, документики попросить…
— Понятно, — сказал Смолин. — Ну, попытаемся что-нибудь исправить… Ты нас сведи как-нибудь, а? Посидим за шампанским, я изо всех сил попытаюсь ее обаять, у меня иногда получается…
— Ну как? — настороженно спросила Инга, глядя в сторону с показным равнодушием.