А они с ним полных три года вместе ели и спали и даже, случалось, в одной и той же корчме кружечку опрокидывали!.. И понятия не имели, что молчаливый паренёк-венн, ничем, по сути, от всех прочих не отличавшийся, – он самый и есть их будущий Наставник, которому, оказывается, от Богов уготовано нынешнего превзойти и сменить!..
– Здоровы ли твои воины, Винитар? Мы слышали, ты всё больше протухшей рыбой их кормишь…
Откуда мог знать Волкодав, что объятия ледяного ветра, жестоко обжигавшего даже очень закалённую кожу, были для молодого кунса не просто данью обряду священного омовения перед первым шагом на родной берег, но и весьма задорого купленной памяткой из времён, казавшихся теперь такими далёкими. Вот только вспоминал Винитар своё детство совсем иначе, чем Волкодав. Венн совершенно определённо знал, какое детство он хотел бы дать своим детям, если бы они у него когда-нибудь появились. Винитар же при всём желании не сумел бы про себя такого сказать, ибо как может человек дать кому-либо то, чего не имел сам?
«Насчёт боевых ран ты хорошо сказал, дядька Аптахар. А я ещё добавлю: и славных ударов не наносил!»
Служили или нет Бергай с Сурмалом каким-либо полководцам – так и осталось делом тёмным, ибо здесь, в крепости, каждый рассказывал о себе сам и только то, что хотел, – но вот воров, пойманных в огороде, и тому и другому точно приходилось вязать. Они живо схватили Наставника за руки и ссутулились у него за спиной, оказавшись таким образом носом к носу. Это им, понятно, не нравилось, но не рядом же с Наставником отношения выяснять!
Волку отчаянно хотелось расспросить его поподробнее. Парень как будто желал наверстать всё упущенное за три года молчания. И в то же время корил себя за невместное, как казалось ему, любопытство.