Кунс Винитар, сидевший на одной из носовых скамей, сам продел сквозь гребной люк длинное весло и бережно опустил лопасть на песок. Перешагнул борт – и сошёл на берег так, как было принято у его праотцов, возвращавшихся из походов. Оказавшись на суше, он первым долгом припал на колено и коснулся ладонью смёрзшегося песка: «Вот я и дома…»
И вот тут, совсем неожиданно, рядом с ними отворилась дверь дома, и на пороге появился статный мужчина.
Вот и он чувствовал, что сегодня уже ничего не достигнет.
Оленюшка обошла заробевшего побратима и первая осторожно выглянула из-за угла. Она по собственной воле назвала Шаршаву братом, а не женихом и не усматривала в Заюшке соперницы. Было лишь понятное любопытство: да какова ж она, та, из-за которой Шаршава на неё, суженую-ряженую родителями, глянуть не мог иначе как на сестру?..
– Да, да, – закивал побирушка. И потянул в сторону обрывки жёсткой рогожи. – Вот, смотри, добрый господин…
Он тогда битых полдня ходил удручённый, а потом приступил к Матери Кендарат: «Как же так? О святом ведь… Не понимаю…» – «Больно строго ты с него спрашиваешь, – улыбнулась она. – Не может же он каждый день по-настоящему умирать. Душа сгорит. А у него семья небось, дети. Кормить надо…»