– Ну что, добрые люди? – разлетелся над Следом его голос, внятный и зычный, как у многих сегванов. – Думаете небось, Бойцовый Петух только и способен драть горло, кукарекая на заборе? Посмотрим теперь, кто из нас правду говорил, а кто брехал попусту!
Потом появились люди и нарекли имя зубчатой броне на лопатках дракона, назвали её Заоблачным кряжем. Были там места никем доселе не пройденные, – хоромы и храмы вечного льда, не предназначенные для человека, да и – если пребывает он в здравом рассудке – ему вовсе не надобные. Были места святые и заповедные, ревностно оберегаемые суровыми горцами-итигулами от праздного постороннего любопытства… Только они, эти горцы, знали тайные тропы, головокружительные и опасные, но всё-таки надёжно ведущие через становой хребет Заоблачного кряжа самым кратким путём.
Музыкант только посмеивался. Это был молодой парень, растрёпанный и лохматый, выглядевший так, словно пару седмиц ночевал в стогах и на чужих сеновалах. Нечёсаные патлы льняной куделью падали ему на лицо, но глаза поблёскивали хитро и весело. Не помер с голоду и не помрёт, решил про себя Волкодав. Такого, кажется, пестом в ступе не утолчёшь – вывернется!
– Вот как, – ровным голосом проговорил Винитар. – Что ты не любишь его, это я понял ещё в Галираде, когда мы беседовали на берегу. Но не представлял, до какой степени. Почему же ты заодно горло ему не перерезал, жрец?
– Батюшка, – ахнула молодая мать. И ещё крепче ухватилась за кузнеца.
Не верилось, что этот разговор происходил неполных полдня назад, нынешним утром. И вот теперь, вечером, он сидел в углу двора, откуда скоро уедет Мулинга и с нею Винойр, и пытался достигнуть сосредоточения.