Так оно впоследствии и оказалось. Когда кончился бой и воины, ходившие за недостойным вождём, отправились скитаться по отмелям Холодной реки, Винитар обнаружил, что в сражение, несмотря на сугубый запрет, успел ввязаться старик Аптахар.
А за собаками и двумя предводителями следовала добрая половина мужчин Овечьего Брода. Иные – с факелами либо масляными светильниками, норовившими погаснуть от быстрой ходьбы. Иные с палками, с ножами, готовыми выскочить из поясных ножен. Иные – просто с кулаками наготове. Чуть не весь погост, исполчившийся на одного человека. Что останется то него, когда поймают? Мокрое место удастся ли отыскать?..
Только легче ли от таких мыслей, если Шаршаву Щегла того гляди на ней – нелюбимой – женят родители? Заюшку милую заставят забыть?..
Тихо шипит сковородка. Это вылито из мисы последнее тесто. Больше и толще других получается блинок, и нету в нём кружевных нарядных отверстий. Не блин – лепёшка! Что делать с таким?
…И настал миг, когда Волку показалось, будто удача была всё-таки на его стороне. Поднявшись в очередной раз на дыбы, Старый начал словно бы подаваться, клониться назад. Зрители зашумели, и сердце Волка взлетело. Никак брал своё нерастраченный напор Молодого? Или у Старого притомились, начали разъезжаться дрожащие от напряжения задние лапы?..
…Волкодав отнял руку от лица и решительно открыл глаза, хоть и предупреждало его дурное предчувствие: не будет нынче толку от всегдашнего средства. И точно. Книжная страница так и осталась пепельно-белёсой, а угловатые ряды аррантских букв, коим полагалось быть буро-лиловыми, как и прежде наполняла неестественная чернота. Волкодав поневоле пригляделся – уж не изменился ли заодно и смысл написанного? Нет. «Двенадцать рассуждений о пропастях и подземных потоках», созданные каким-то Кимнотом, придворным звездочётом Управителя стольного Арра, оставались всё теми же… хотя, право, лучше было бы им оказаться написанными задом наперёд. Или вовсе куда-нибудь исчезнуть вместе с красками мира.