– Видишь… в Чермашню еду… – как-то вдруг вырвалось у Ивана Федоровича, опять как вчера, так само собою слетело, да еще с каким-то нервным смешком. Долго он это вспоминал потом.
– Неправда, неправда, пусть есть дети, но я не про то.
– Слаба… – проговорила она измученным каким-то голосом, – простите, слаба, не могу… Виновата…
– Что та-ко-е? – вскинул головой доктор, удивленно уставившись на Колю. – Ка-кой это? – обратился он вдруг к Алеше, будто спрашивая у того отчета.
– Конечно, не забуду, если только можно… но я так опоздал, – пробормотал, поскорее ретируясь, Алеша.
Губки ее вздрогнули, слезы потекли из глаз.