Пан Врублевский, раскачиваясь, подошел к столу и стоя принял свой стакан.
Калганов так и залился самым детским смехом и почти упал на диван. Рассмеялась и Грушенька. Митя же был на верху счастья.
– О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была на колени стать и стоять на коленях хоть три дня пред вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? – тем, что в четверг помолились над нею, возложили на нее ваши руки. Мы облобызать эти руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
– Не имеют ли нужды в тебе? Обещал ли кому вчера на сегодня быти?
– Нет, не то… Там было совсем не то, Митя. Там… Я там сейчас их обеих застал.
У прокурора и следователя даже лица вытянулись, не того совсем они ожидали.