Ты только что познала разрушение. А я умею выживать. Позволь мне помочь тебе.
Она пробормотала обычные заверения – стандартный набор фраз. Хотя предпочла бы честное молчание. И притворилась, что заснула, пока не услышала храп. И тогда пошла в ванную, чтобы выплакаться.
– Но… но почему сейчас? – По крайней мере он не сказал «ты шутишь!». – Я не понимаю, Кэт. – Она видела, как его мозги начинают работать, но не в сторону понимания истинных причин, а, наоборот, в совершенно противоположном направлении. – Это из-за дистрофии Форзонна! Дьявольщина, я так и знал…
– Зато честное. У вас больше шансов получить амнистию, чем у Тьена Форсуассона. А пилот грузовика уже не порадуется встрече с детьми. Я тут заново просмотрел результат ее аутопсии, я не говорил? Результаты аутопсии всех погибших. Если у меня и есть угрызения совести, то лишь из-за того, что я лишаю семьи погибших на отражателе возможности добиться справедливости. За такое убийство положен гражданский суд.
Кэт резко остановилась, плечи ее затряслись.
Они сменили позицию. Опытные руки мужа поглаживали ей спину, проверяя, насколько она расслабленна и готова к дальнейшему. И тут ей пришла в голову еще более тягостная мысль. Не может ли такого быть, что Тьен подсознательно или осознанно специально оттягивает лечение, потому что интуитивно понимает, что именно его болезнь и связанная с нею уязвимость – одна из немногих оставшихся нитей, все еще связывающих жену с ним? Не по моей ли вине он откладывает лечение? У нее зверски болела голова.