— Я обязан этим вам, или думаю, что обязан, — тихо ответил Блад.
Однако он придал этим словам новое значение, совсем противоположное тому, что имел в виду поэт.
Она не выдержала его пристального взгляда и опустила глаза.
Разрываемый противоречивыми соображениями, Блад колебался, и пираты почти силой доставили его на корабль.
Это был сильный выпад по адресу суда, обнаруживающий, как мне кажется, самообладание Блада и остроту его ума, особенно усиливавшиеся в моменты величайшей опасности. На любой другой состав суда эти слова произвели бы именно то впечатление, на которое и рассчитывал Блад. Бедные, малодушные овцы, исполнявшие роли присяжных, заколебались. Но тут снова вмешался Джефрейс.
И Левасёр увидел перед собой широкое лицо лейтенанта Каузака, плотного, коренастого и кривоногого бретонца, который спокойно положил ему руку на плечо.