Поднялся было на ноги, но неловко ухваченный одной рукой вместе с костылем кошель, выскользнул из пальцев. Часть монет выпала, раскатилась по полу. Матерясь, чуть ли не в голос, Мишка снова опустился на пол и, ползая на животе, принялся собирать раскатившиеся монеты. Откатившиеся далеко подбирать не стал — лопнуло терпение. Затянул ремешком горловину кошеля, но узел никак не хотел завязываться.
А ты, Митька, теперь будешь сразу двумя десятками командовать: своим и бывшим петькиным. Зваться теперь будешь старшим десятником, и обучать твоих ратников будем немного иначе, чем остальных, потом объясню — как. А сейчас иди, командуй и выясни у Кузьки, когда он сможет твой второй десяток полностью вооружить. Надо бы поскорее.
«Молиться пришли, исповедоваться, каяться… У них же на глазах чудо произошло! Бедный падре! Он же им правды сказать не может.
— А если чувство и зрение по-разному говорят, что это значит?
Однако не тем человеком был сотник Корней, чтобы оставлять за кем-нибудь последнее слово.
Дед вывалился на крыльцо распаренный, как из бани, держа в руке какой-то цилиндрический предмет, завернутый в светлую замшу, наверно, ответный подарок. Следом выплыла боярыня Гредислава, что-то негромко проворковала и протянула Корнею руку. Тыльной стороной ладони вверх — для поцелуя! Дед и тут не ударил в грязь лицом, не зря в молодости возле князей покрутился — подставил под ладонь боярыни свою, тоже тыльной стороной вверх, и «приложился к ручке», но как! Успел перед этим сойти на две ступеньки вниз и поцелуй получился без поклона! Куртуазно, но без умаления воеводского достоинства перед «простой» боярыней.