— Михайла… Михайла! Ты что уснул, что ли? Давай-ка, садись к столу.
Но надо же будет еще и отчитаться о договоренности с Нинеей… Да, сэр, а тут-то, как раз, все не просто. И самое большое сомнение порождает резкая перемена отношения баронессы Пивенской к христианству. То она христиан своими злейшими врагами числит — отца Михаила чуть не угробила, а то — „крести, я дозволяю“.
— Еще какая! — охотно согласился Корней. — Истину глаголешь Егорушка. И что же он тебе наобещал?
Мать снова развернулась лицом к деду, но голос ее утратил властность и резкость — почтительная невестка обращалась к батюшке свекру.
— Нет, отче. Ты в походе бесполезен. Прости, но не просто бесполезен, но и обузой будешь. Телесно ты слаб, верхом ездить не обучен, лекарского дела не знаешь. Да и постоять за себя не способен — при первом же случае пойдешь под нож, как агнец.
— Что непонятно, десятник? — повысил голос дед и пристукнул деревяшкой в пол.