Вот тут-то Мишку по-настоящему и проняло. Вроде бы отвлеченная богословская дискуссия, совершенно для него неожиданно, обернулась очень серьезным разговором. Все предстало в абсолютно ином свете, вернее сказать: в истинном свете. Вдруг оказалось, что за столом сидят напротив друг друга не средневековый боярин-самодур и искушенный человек ХХ века, а матерый, всякого повидавший, муж и четырнадцатилетний сопляк, вообразивший о себе невесть что.