— А бунт-то был, Корней Агеич? Оружия я ни у кого не видел, кроме тебя.
«Вот те на! Ай, да дед! А ТАМ… Восемнадцатилетних мальчишек под огонь в Афган посылали, а когда те возвращались, им в магазинах водку не продавали, мол двадцати одного года нет. Горбачевская борьба с пьянством: под пули послать можно, а спиртного нельзя. Да еще всякие сволочи кричали на ребят, что они ордена на рынке купили. Не нашлось на генсека пятнистого вот таких дедов в ЦК, и пробалабонили государство».
— Далековато, да и коряг много половодье оставляет, скотина ноги побьет. Сейчас-то их в траве уже почти не видно, но если походить тут, чуть не на каждом шагу спотыкаться будешь.
А Нинея? Баба прошла огни, воды, медные трубы и еще черт знает что. С такой биографией святую наивность сохранить невозможно. Разумеется, она реалистка, да еще со способностями к гипнозу и прочим „нестандартным“ вещам. То-то они с Настеной друг друга, мягко говоря, не жалуют — двум реалистам рядом очень уж неуютно.
— Матушка боярыня, заступись! Матушка боярыня, замолви слово, ни за что пропадаем!
— Ну вот, не топор же. Ты, Пинюшка, сходи в церковь, да свечечку за здравие Михайлы поставь. Мог же паренек и по горлышку тебя чиркнуть.