— Нет, Пимка, один раз я тебя уже простил. Ребятки, бей в него!
— Тоже мне, богатыри! Мальчишки прыщавые, было б кого околдовывать!
— Я с ними еще дома… Ну, в Куньем, в лес несколько раз ходил. Силки ставили, уток на болоте били… Не охотники они — учить приходилось. А вот ходят по лесу правильно: бесшумно, следов не оставляют, к болоту подкрадывались так, что ни одна уточка не всполошилась. Непонятно как-то… А еще Первак… Он такой… — Яшка опять полез в затылок. — Он… спокойный такой, сильный… Не кричит никогда, а как глянет… Ребята из его десятка боятся его. Он… Он — как взрослый, вот!
— Дмитриевич. — Подсказал тот. — Но зови дядей Алексеем, мы с твоим отцом побратимами были.
Мишка машинально притронулся пальцами к верхней губе, на которой уже начал пробиваться светлый пушок и вспомнил, как давеча «дал петуха», собираясь прикрикнуть на Спиридона. Мать неправильно поняла его жест и успокаивающе положила ладонь ему на руку.
— А что? Я с полусотни шагов… — Листвяна осеклась и после едва заметной паузы, уже совсем другим тоном, продолжила: — белку… тупой стрелой в голову… чтобы шкурку не портить.