— Давайте-с, пора-с, — шепнул пристав Илье Петровичу.
Двенадцатый нумер был будто нарочно обустроен для засады — это Порфирий Петрович сразу же с удовлетворением отметил. Длинная анфилада комнат являла собою представительную галерею разных степеней нищеты, ибо кто же кроме самых последних бедняков согласится на проходе жить?
— Федорин, Порфирий Петрович, — ответил надворный советник, да еще преглупо поклонился, словно при самом обычном знакомстве. — Пристав следственных дел Казанской части.
«Дельце» привело Аркадия Ивановича на Вознесенский проспект к некоему дому довольно уродливого вида. Повернув с улицы в темную подворотню, Свидригайлов заглянул во двор, однако не прошел к подъездам, а остался в полумраке. Прохаживался там взад-вперед, постукивая по мостовой своей тростью. Трость была дорогая, красного дерева с бронзовым набалдашником в виде сфинкса, восседающего на пьедестале.
Мужчина (с любопытством): Кстати, если не секрет, почему? Вчера ни в какую, а сегодня сама позвонила?
Он уставился на загадочное Plfglfaluu, зашевелил губами, запыхтел, и из-под карандаша выползло «Koutouzoff».