Сначала Шика не понял, решил, что мальчонка его обнимает. А когда сообразил, уже поздно было, вся сила из него ушла, глаза сами собой закрылись.
— Значит, вы убивали «подонков» ради отца?
— Ужасно. Да не в том только дело! Она… она… Таких больше нет!
— Довольно глупое замечание, — пожала плечами странная артистка (все-таки говорила она не совсем чисто, с акцентом). — Не нравится — можно попробовать сызнова. Жизнь — она ведь бесконечная. Как вот эта змейка.
Когда жизнь разлетается вдребезги, что-то происходит со временем. Он читал про это в книгах. У тех, кто несчастен, время будто сбивается с ритма, и это самое мучительное. Оно то несется галопом, и тогда год кажется минутой, то застывает на месте, и тогда минута превращается в год.
Он показал на Лебезятникова, по-прежнему торчавшего у двери, и все увидели, что тот стоит сам не свой. Очки так и прыгали на его куцоватом носу, губы пошлепывали, подбородок дрожал.