– Мы считаем вас и вашу семью польскими патриотами… Ваш муж погиб как герой, защищая Польшу, и сын борется с оккупантами… Поляки и русские ведут войну с общим смертельным врагом…
– Учат тебя, учат, – досадливо поморщился Таманцев. – Ты пойми: нам нужны их связи, нужны факты, улики… Да, может, они в этом лесу даже не были. А может, были, но не имеют отношения к разыскиваемой нами рации. А если, допустим, имеют – брать их надо с поличным, доказательно. Или разобраться и исключить… А ты все одно: хватай мешки – вокзал отходит!
Андрей потихоньку рассматривал в зеркале лейтенанта.
– Наш мужик, партизанский, – сказал мне лейтенант. – Тихий он, молчаливый… они все здесь такие… – И, очевидно повторяя чьи-то слова, строго добавил: – И пока, мы не очистим область от всей нечисти, они другими и не будут.
С 1931 года сотрудничал с японцами, в том же году одним из первых вступил в ВФП.
И теперь, когда я увидел его живым и было совершенно ясно, что хорошо или плохо, но мы слепили всех троих, вопрос, который с момента их появления на поляне все время назойливо занимал меня: «Кто они?» – сменился другим. Я уже нисколько не сомневался, что это действующие немецкие агенты, однако то, что один из них левша, еще ничего не доказывало, и теперь меня буквально свербило главное, самое в эту минуту существенное: «Имеют ли они отношение к делу „Неман“?.. Имеют или нет?..»