— Тебе твоя работа нравится? — спросила она.
Автомат, найденный мной после долгих поисков, был копией того, что стоял в «Джейз-баре», — трехфлипперная «Ракета». Когда я кидал в нее монету и жал на кнопку «Старт», она тарахтела, поднимала десять своих мишеней, гасила призовую лампочку, обнуляла все шесть разрядов на табло и выставляла на старт первый шарик. Потребовалось бессчетное количество мелочи, чтобы ровно через месяц, холодным и дождливым зимним вечером, мне покорился шестой разряд — как последний мешок с песком, выброшенный из корзины аэростата.
— Если б это было не так, — ответил он, — Венера задохнулась бы от горя.
— Жаль, — сказал он. Его руки были скрещены на груди, и особой жалости на лице не отражалось. Пальцы потеребили узел галстука.
— Милости просим! — добавила та, что слева.
Разлегшись на прохладной траве, мы слушали, как поют на ветру стебли мисканта.