Рита обождала — никого. Осторожно выскользнула, перебежала дорогу, нырнула в куст, прислушалась.
— Да… — Федот Евграфыч еще покосился: прикинул, не обидит ли. — Родители еврейской нации?
— По-русски! — резко сказал старшина. — А вы переведете, ежели не поймут. Ясно говорю? Все молчали.
Именно так все задумано было: как барана, чтоб крикнуть не мог, чтоб хрипел только, кровью исходя. И когда он валиться начал, комендант уже спрыгнул с него и метнулся ко второму.
— Нет, — сказал старшина. — Ты поглядывай там, Осянина.
И Федот Евграфыч позабыл о своем возрасте. Одно знал: он старше рядовых и лейтенантов, ровня всем майорам и всегда младше любого полковника. Дело тут не в субординации было — в мироощущении.