Гулкая, набатная тишина заталкивает в уши бархатные затычки; еще и ладонями поверх хлопает, для верности.
— К вечеру-ночь быть в Город! — заверил юношу Джуха, сбив на затылок косматую папаху.
— Знаю — неоспорима. Только ответь мне: почему Утба до сих пор в своем… почти в своем уме? И почему Дэв становился чудовищем гораздо медленнее, нежели Нахид?!
— Кто это? — неприятным голосом интересуется Кей-Бахрам у своего названного сына. — Кто это, Суришар? Как полагаешь?!
— Разгильдяи, — шепнул Абу-т-Тайиб прямо в мосластое хирбедово ухо. — Скажи мне на милость, где таких олухов вербуют?! А прячься тут не шах с советником, а парочка душегубов?
Зубы хрустят на зубах; бывшие на оставшихся.