И на губах хурга костенеет его последняя, прощальная улыбка.
— Сию минуту, — покладисто согласился поэт.
Человек постоял еще немного. И медленно двинулся прочь, по аллее, сплошь обсаженной благоуханными кустами жасмина; туда, где в небо возносилась высокая стела из гранита.
— Выходит, ты меня лет эдак на двести постарше будешь? А, брадобрей?
— Правда, — улыбается Отец Воителей, подбоченясь в седле. — Истинная правда, о царь джиннов!
— Да, здорово ты его! — кивнул человек. — А скажи-ка мне, уважаемый: правду ли говорят, будто эмир аль-Мутанабби был не только великий полководец, но и поэт, каких мало?