Обувка пришлась как раз впору — Гургин превзошел самого себя.
В голове возникает ночной небосвод: сиротливый, голый… и жабий рот кривится, как от хинной горечи.
— Настоящих не хотелось, твое… — уже задремывая, буркнул Дэв. — Гладких… и раньше, в шайке, не… не хр-р-р…
С нового Испытания вернулся бы новый шах; но что решил бы Златой Овен относительно неудачливого советчика Гургина?!
— Это я его оглушил, — подняв голову, хург увидел шаха в одном полотняном изаре на чреслах; но перевязки не бросил. — Он себе жилы ножом резал, дуралей… Хорошо хоть не глотку! На левой успел, а как за правую взялся, так я и вышел. Кричать побоялся: владыка спит, еще разбужу, напугаю… да и чего зря горло драть? Эту громадину разве криком остановишь? Подхватил его копьецо, махнул сплеча — и оглоблей по затылку! Таких лучше в забытьи перевязывать… безопаснее. Я вот себе чуть плечо не вывернул, копьищем орудуя…
Дэв-на-вершине-древа подумал, хрипло прочистил глотку — и не стал вопить во второй раз.