— Продолжай. И ничего не скрывай — я хочу знать правду. Моя мать умирает?
Хурги собираются добить своего оглушенного товарища.
Клинок вопросительно блеснул: я здесь! чего ты хочешь?
— Я… пришел… — слова выходят чужие, натужные, от них першит в горле, и человек на время умолкает, откашливаясь. Грудь саднит; это неважно. Важно другое.
— Этот человек — действительно Кей-Кобад, мой… э-э-э… мой предшественник? — Абу-т-Тайиб подошел к Гургину вплотную.
— Не, я пока обожду. А то потом тебе обратно строить придется: я по-твоему не умею, — честно признался парень, кладя чанг рядом с поэтом.