Встал рядом со школяром, чучело бородатое, одернул свою одежку — простой христианин и не выговорит, как эта пакость называется! — по-птичьи склонил голову в тюрбане к левому плечу.
Единственное: он не помнил, что такое грех, и плохо ли это.
И старик снова, не моргая, уставился на заходящее солнце блекло-голубыми глазами.
— Из нее, — степенно кивает патриарх, довольный возможности поговорить с новым человеком. — Давно идем, тридцатый годок скоро… ничего, теперь уж недолго осталось!
Мгновение передышки. Под копытами коня — мертвецы. Впереди — вогнутый полумесяц хургского строя щетинится копейными жалами.
— Гургин! Вовремя ты! Тащи скорей воду, масло и чистую ткань!