Соглядатаи донесли о странном: о восшествии на престол чужака без роду-племени, вопреки старым обычаям, но согласно воле фарр-ла-Кабир.
— Водятся, — охотно согласился старый хирбед, а бородавке досталась новая доля почесываний. — В изобилии.
— Сам ты лиходей, — скривился купец, о котором успели забыть. — Лиходеи сами берут, а не платят-заказывают. И старики с лиходеями не ходят, почтенные такие старцы в плащах, и порядочные девицы с лиходеями за одним столом не сидят! А с этим и ходили, и сидели. Старик — ладно, а девица — очень даже ничего девица, прямо замечу! Персик, не девица! Пери, не девица! Щечки розовые, глазки небом отсвечивают…
И снова — короткие, быстрые взгляды, мельканье жабьего языка: туда-сюда, туда-сюда… не уследишь.
Лицо исчезает. Дым. Едкий, остро пахнет бедой. Горим, наверное. Пожар.
Девушка была весьма привлекательна, но сейчас поэту было не до томления плоти. Однако, пора и честь знать. Надо подводить итог, а то ведь так и простоит до вечера голой!