— Да? — Хайль-баши всем телом повернулся на голос.
Два шейха «Аламута», разгромленного нечестивым эмиром Даудом Абу-Салимом двенадцать лет тому назад, да будут шайтаны на том свете вечно трепать кишки проклятого!
И аль-Шинби неспешно поднялся по истертым ступеням двухэтажного особняка — памятника старины, который столичные власти восемь лет назад отвели под исторический музей, миновал ряд колонн, испещренных выбоинами еще от мушкетных пуль, и потянул на себя массивную ручку-грифона, открывая трехстворчатую дверь красного дерева.
— Я бы посоветовал тебе, борода, говорить с госпожой Коушут повежливее, — недобро щурится горячий Махмуд, явно заводясь, а Неистовая Зейри не спешит останавливать охранника — она уже для себя кое-что решила.
Остынь, дружище Кадаль! Копни статистику: наверняка окажется, что люди вешаются и травятся ничуть не реже, чем стреляются! Выбрось эту чушь из головы, занимайся своим делом: спасай тех, кого еще можно спасти, исправно получая соответствующий гонорар! А не способных рассчитаться с Равилем — в меру сил спасай бесплатно, как делал до сих пор.
— Девчонка?! У тебя что, черви в голове завелись?