Карен махнул рукой Усмару с Махмудом: я, мол, свое дело сделал — перевязал, теперь ваша очередь! А сам как бы невзначай попятился и вскоре оказался рядом с Фаршедвардом и старухой. Здесь же околачивался и юный Валих Али-бей вместе с парочкой близнецов — его одногодков.
«Иблисовы святки, — повторяет про себя хайль-баши, не очень понимая, имеет он в виду просто грядущую ночь или всю эту треклятую войну. — Десятые сутки месяца Бахман, месяца Доброй мысли…»
— Вот и я не знаю, не ведаю. Надим ихний вопил, оглашенный, — убила бы сукина сына! А в душе копошится нехорошее, червем грызет… девка-то у меня — сам видел!
Но кто-то, кто знает все, сейчас был занят в другом месте, и поэтому Кадаль смотрел на девчонку с единственной мыслью: эта смуглянка, собиравшаяся поломать любимый меч Рашидика, странным образом связана со всей заварухой.
Что ж это за такой цветок Дурбана, которым интересуются все, вплоть до руководства мектеба?! Да и он сам, Рашид аль-Шинби, не исключение…
Рашида не особо интересовали причины повальной сонливости. Мало ли… как объявилась, так и пройдет. Он был фаталистом, подобно большинству интеллигенции, и разве что однажды позволил себе заглянуть в лечебный центр мектеба за каким-нибудь возбуждающим снадобьем — завтра предстояла серьезная работа.