— Нет, шейх, — покачал головой Альборз-пахлаван, а Фаршедвард так и не произнес ни слова. — Это… Иблисовы святки, вот что я вам скажу! Дело нечисто… — И он опасливо огляделся по сторонам, словно ожидая увидеть самого козлорогого хозяина ада, Иблиса-Противоречащего, прячущегося в парке.
Хорошо еще, что никто не интересовался бывшим пророком — упаси Творец, заметят открытые глаза, что бесстыдно вспучились стеклянными белками в кровавых прожилках…
«Кто бы спорил», — подумал Кадаль, покидая комнату, облюбованную их троицей для ночлега.
Так что Рашид в конце концов раздумал становиться похожим на героя древности и занялся тем, что у него действительно получалось: историческими исследованиями.
— Достопочтенный Исфизар минуту назад обвинил в происходящем часть присутствующих здесь людей… Обвинения в адрес неба мы в расчет принимать не станем по причине нервного возбуждения уважаемого надима. Предположим, господин Исфизар заблуждается. Тогда его можно спокойно уносить, запирать на ключ в учительской и пытаться образумить — разумеется, законными, подчеркиваю, законными методами! Но с равным успехом мы можем предположить и другое: в сумбурном заявлении уважаемого надима крылось зерно истины. Маленькое, еле заметное, но вполне способное прорасти определенными всходами — и именно это толкнуло госпожу Коушут на ее опрометчивые действия. Итак?
…Неистовая Зейри учла все, кроме случайности: великому мудрецу и звездочету Омеру Хаому, которого хаффцы прозывали Гадюкой Хайямом, не спалось в это славное утро. Календарь «Джалали», лунный календарь новой эры, был практически готов, оставалось подвести кое-какие последние итоги, — и астролог вместе со свитой учеников и последователей двинулся в любимое здание во всей Хаффе.