Ждал, всю жизнь ждал пакостей — от визгливой суки-матери, от надменного отца-неудачника, от школьных башибузуков, от сокурсников, от шлюх-девчонок, от сослуживцев, в аду жил, в геенне ожидания, в преисподней одиночества… дождался.
За что немедленно обрел если не счастье, то уж, во всяком случае, звонкую оплеуху — Лейла спросонья не разобралась, кто перед ней, а характер у студентки был еще тот.
— Да! Вот пища для бабы очень зломыслящей, очень злоговорящей, очень злодействующей, очень зловерной, наученной злу, непокорной супругу, грешной — после издыхания! Да! После издыхания!.. Да!..
Испуганный мушериф исчезает быстрее принцессы Зейнаб, убегающей от людоеда-извращенца Вишапа ибн-Вишапа. Скажи Тот-еще-Фарш, что он сейчас думает, и избавиться от подчиненного было бы гораздо труднее. Думать — не поле пахать; зато есть — дело святое. Когда начальство изволит кушать, его лучше не беспокоить.
Луна швыряет в глаза пригоршню блестящего песка.
Впервые я познакомился с ним в психиатрической лечебнице. Курируя астрологическое общество «Эклиптика» — почтенное полугосударственное собрание ученых мужей, изредка составляющих гороскопы по личному поручению власть имущих, — я был очень удивлен, когда меня пригласили в место, где, по моему представлению, слюнявые олигофрены поливали друг друга чечевичной похлебкой.