Я удивлённо остановился и тут вдруг услышал, что из комнаты доносятся приглушённые всхлипы.
Зюкины происходят из крепостных Звенигородского уезда Московской губернии. Мой пращур Емельян Си-лантьевич – тогда ещё просто Емелька – был сызмальства взят к господам в услужение, понравился смышлёностью и расторопностью, так что со временем стали его отличать: чисто одевали, к чёрной работе не допускали, выучили грамоте. Состоял он при юном барине вроде товарища по играм. И книжек начитался, и манер каких-никаких набрался, даже по-французски сколько-то выучился, а хуже всего то, что застеснялся своего холопства. Верно, от этого и стал заглядываться на барышню, помещичью дочь, да не так, как я на великую княжну – с благоговейным обожанием, а с самыми что ни на есть дерзкими намерениями: непременно на своём предмете жениться. Казалось бы, виданое ли дело, чтобы крепостной мальчишка на дворянке женился? Другой помечтал бы да бросил, но Емеля имел нрав упорный, вдумчивый, загадывал надолго вперёд и, как сказали бы теперь, верил в свою звезду.
– К кому посадить тебя, божественный Филадор? – услышал я медоточивый голос распорядителя.
Он сказал: «Отныне наши дороги расходятся». Что если наши пути разошлись не только в прямом, но и в фигуральном смысле? Господи, и посоветоваться-то не с кем.
История Изабеллы Фелициановны настолько причудлива и невероятна, что, пожалуй, и во всей мировой истории не сыщешь. Возможно, какая-нибудь мадам Мен-тенон или маркиза Помпадур в зените своей славы и достигали большего могущества, но вряд ли их положение при августейшем доме было прочнее. Госпожа Снежневская, будучи, как я уже сказал, умнейшей из женщин, совершила поистине великое открытие на фаворитском поприще: она завела роман не с монархом или великим князем, которые, увы, смертны или непостоянны, а с монархией – вечной и бессмертной. В свои двадцать восемь лет Изабелла Фелициановна заслужила прозвище «коронной регалии», да она и в самом деле похожа на драгоценное украшение из императорской Бриллиантовой Комнаты: миниатюрная, хрупкая, неописуемо изящная, с хрустальным голоском, золотыми волосами, сапфировыми глазами.
Ко мне, неслышно ступая, приблизился Фома Аникеевич, поддержал за локоть. Я благодарно кивнул ему – мол, сейчас пройдёт.