– Да как же это возможно? – Я приподнялся над кромкой поросшего травой берега. Вдоль всего пруда и поля выстроились цепочкой солдаты и полицейские. – Тут всё оцеплено. Да хоть бы мы и выбрались за оцепление – идти через весь город, среди бела дня, немыслимо!
– Я пойму это по его п-поведению. Но Сомов – шпион, я уверен.
Приветливо кивнул мне и встал рядом, облокотившись на перила. Закурил трубку.
Я вошёл в полутёмное помещение, более просторное, чем казалось снаружи, и увидел несколько мужских фигур. Прежде чем успел их разглядеть, дверь за нами закрылась, но от этого свет не исчез, а лишь сделался из сероватого желтоватым – на стенах висело несколько масляных светильников.
– Линду п-понравится: глухой предрассветный час, пустынное место. В сущности это не имеет никакого значения. Дело решится раньше… Ложитесь спать, Зюкин. Завтра у нас будет интересный день. А я схожу брошу письмо в почтовый ящик на Почтамте. Корреспонденция, поступившая утром, выдаётся с трех часов дня. Тогда вы и заступите на свой пост. Но сначала мы п-преобразим вас до неузнаваемости.
– Жалко, Эраст, что вы не убили обоих, – сказала она, шмыгнув носом и смахнув с ресницы злую слезу. – Эти немцы были настоящие скоты. Которого из них вы прикончили – такого, с оттопыренными ушами, или веснушчатого?