– Убивачи меня, я биновата, – кланялся верный слуга и пятился внутрь, маня за собой грозного гостя.
Нет, – ответил совести Анисий. Брошусь в ноги Эрасту Петровичу, он благородный человек, он поймет.
Именно эта деталь первоначально и восхитила Момуса, который ценил в мистификациях сочетание нахальства с дотошностью. С синими, в цвет колокольчиков, глазами, с хоть и чумазой, но абсолютно славянской мордашкой лезть в эфиопки – это большая лихость нужна. И при этом еще научиться эфиопскому!
Он взглянул на Тюльпанова, и тот покраснел. Ну не виноват же он, в конце концов, что пусть через пень-колоду, но понимает по-французски!
– Не так быстро, – ответил шеф. – Нужно разобраться.
– Курьер Тюльпанов из Жандармского управления к его высокоблагородию с бумагами, – поспешно доложил Анисий.