– Велики, паря, ох велики. Ты что, не московский, коли самого Еропкина не знаешь?
Пришел, паук. Пришел как миленький. И мошну принес. Ну мошну не мошну, но кошель кожаный, увесистый Кузьма за хозяином нес.
На «оживление» сведений ушло еще три дня.
Это про Соньку, догадался Анисий и не ошибся.
На это Тарик-бей повесил голову и горько вздохнул. Мими чуть не прослезилась от жалости.
Спившийся актеришка, изображавший в лотерее председателя, от суда был освобожден за малостью вины и выступал свидетелем обвинения. Похоже было, что Мимочке суждено отдуваться одной за всех. Она уронила золотую головку на скрещенные руки, беззвучно заплакала.