Он увидел достаточно. По одному чекисту в каждой комнате, четверо на кухне. Всего семеро. По взгляду, по всей повадке ясно, что это профессионалы высшей пробы. Товарищ Картусов прав: ни одного шанса.
— …поубивали вас, что ли? — услышал Норд голос Октябрьского, когда наконец приложил трубку к уху. — Эй там, в трюме! Вы живы?
От усталости, напряжения и монотонной работы у доктора уже начинал ум заходить за разум. Пройдя очередной ряд паркетин от стены до стены, Гальтон собирался перейти к следующему, как вдруг на самой крайней плашке под слоем лака прорисовалась едва различимая тень — от царапины или от трещины. Все предыдущие плашки были идеально гладкими и чистыми. До того как паркет залили лаком, по нему, должно быть, очень мало ходили, он сохранил девственную нетронутость.
— Так надо. Вы отправляйтесь в Нью-Йорк и обо всем доложите мистеру Ротвеллеру, — по-английски прошептал Гальтон и повторил про мессидж в Спас-Преображенском храме.
Норд отцепил от пояса алюминиевый крюк, пристегнул к концу лассо.
Потихоньку, чтобы не мешать, вышел наружу.