— Значит, преступники именно они? Причем именно эти тринадцать миллионов, и больше никто? Все убитые до одного? Или, может, среди убитых были и не очень виноватые, а часть виноватых, наоборот, выжила? И кем тогда считать тех, кто убил их, этих самых не очень виноватых?
— Ну… они, как обычно, выставили щит с указателем. Правда, мы успели пройти всего пятнадцать километров, но если «латники» ставят щит… ну, вы же знаете. А Грейси… он просто не верил во все эти истории с «латниками». Поэтому сказал, что ни один дерьмовый имперец не смеет указывать ему, когда разбивать бивак. Он., я понимаю, что так не стоит говорить о мертвым, но капитан Грейси всегда был немного… странным, сэр. Он хотел, чтобы его все считали самым крутым, и очень быстро приходил в бешенство, если что-то было ему не по нраву. Вот и тогда он приказал своему механику-водителю снести этот щит к чертям и двигаться дальше. — Сержант развел руками: — Вот и все, сэр.
— С вами хотят переговорить. Вы не могли бы выйти из машины?
Дома они набросились друг на друга с такой жадностью, что Филипп сразу понял, что все это время у Ташки, так же, как и у него, никого не было…
И грузовик, урча мотором, выехал за ворота…
— Ничего особенного. Просто Его Величество решил наконец озаботиться формированием новой аристократии. И тебе грозит оказаться в ее первых рядах.