— Мы заканчиваем обработку данных об абитуриентах, так что сегодня вечером ты получишь полный отчет.
— Ба-а-а, Филипп! — Мишка сграбастал его в охапку, отпустил и хлопнул по плечу. — Когда приехал?
В расположение роты Хайнц вернулся только под вечер. Когда «гелендваген», рыча стареньким дизелем, остановился у штабной палатки, весь наличествующий состав высыпал на улицу. Хайнц выбрался из машины и, окинув взглядом свое разновозрастное воинство, сморщился. О майн гот, ну как можно воевать с людьми, которые так откровенно боятся… противника (назвать русских врагами у него как-то не поворачивался язык)?!
Женщина, приостановившаяся рядом с Ингой в ожидании, пока молодая журналистка наконец-то отыщет то, что она так долго искада, и освободит проход, слегка повернула голову, окинула Ингу насмешливым взглядом и каким-то странно легким и изящным движением запустила руку в сумочку Инги. Девушка опешила. Спустя мгновение рука женщины вынырнула наружу, сжимая небольшое изящное зеркальце, надежно (как казалось Инге) закопанное на самом дне ее косметички.
— А-а-а, не знаю. Проснулся тут, посмотрел по сторонам на ребят и вдруг такая тоска взяла…
Пока что прокатиться на своем «феррари» Исламу ни разу не удалось. Не до того было. Эмир, да продлит аллах его дни, замыслил нечто еще более грандиозное. Он решил до основания потрясти обитель греха и порока — грязнорожденную Америку и сотворить то, что не удалось самому благословенному Усаме. И нынешним вечером наверху, в апартаментах эмира, собрались те, кто готов был поддержать усилия бойцов «Бригад…» в воплощении этого великого замысла.