— И он — тоже, — равнодушно ткнув лапой в сторону Беневьера, заявил тот, кого назвали великим Хылагом. Отчего у Беневьер все внутри похолодело.
У дверей кабинета, когда-то принадлежавшего герцогу Эгмонтеру, Трой притормозил, окинул взглядом Гмалина и Алвура, явно пребывавших в довольно сумрачном состоянии (впрочем, что там говорить, он и сам свое состояние охарактеризовал бы даже не как ошарашенное, а как пришибленное), и решительно толкнул створку двери.
Но было уже поздно. Марево внезапно увеличило скорость вращения, превратившись в вихрь, а затем послышался треск, как будто кто-то разорвал огромный кусок ткани, и на его месте возникла огромная черная фигура. Пантиопет что-то закричал, но его уже никто не услышал. А Эгмонтер почувствовал, что в тот самый момент, когда послышался треск, из него вытянули последние остатки сил. Он судорожно вздохнул, дрыгнул ногами, и его глаза закатились. Он даже не почувствовал, что мышцы заднего сфинктера и мочевого пузыря сделали то, что обычно происходит в момент смерти человека…
— Да, — вновь подтвердил Беневьер невероятную проницательность шамана. Шаман вновь воздел очи к потолку и задумался.
Трой спешился, принял хлеб-соль, выслушал дежурные восхищения в связи с дошедшими до них слухами о доблестном Алом герцоге и принял приглашение проследовать в таверну и отобедать чем боги послали. Местный люд облегченно вздохнул. Пока вроде как все развивалось по накатанной.
— Неплохо, вполне хватит перекусить перед завтраком.