А рядом с ней, на полшага позади, Артемис Аксиопена, отлитая из очень темной, почти черной бронзы, простирала вперед левую руку, отодвигая перед собой невидимую завесу, а правую подносила к кинжалу, спрятанному в узле волос на затылке. Лунные блики на непреклонном лице подчеркивали неотвратимое стремление всего тела, как и надлежало богине Воздательнице по деяниям.
– Заслужил ли я прощенье? – спросил Птолемей.
– Ты была в Фивах, которые мы, эллины, называем Диосполисом? – встретил он афинянку вопросом и на утвердительный наклон ее головы продолжал: – Видела ли ты там основание золотого круга, украденного Камбисом два века назад при завоевании Египта?
– Великолепно! – воскликнул Александр, обнимая и целуя Таис…
– О госпожа! – в голосе финикиянки теперь было гораздо больше мольбы, чем в ее просьбах отпустить в храм.
– Я заезжала за тобой, чтобы покататься, а ты поехала в Ликей. Не стоило труда понять, что ищешь отца Гесионы, и это встревожило меня. Мы не умеем говорить с мудрецами, а они недолюбливают гетер, если те и красивы, и умны. По их мнению, сочетание этих свойств в женщине противоестественно и опасно, – спартанка звонко рассмеялась.