– Не позволяют дела, и потом… – Александр вдруг отбросил вялую манеру разговора, ныне вошедшую в его обыкновение.
– Это и есть верный признак душевной высоты, – вдруг сказал Александр и задумался, – …длинные гривы… – Слова спартанки пробудили его тоску о черном белолобом Букефале. – Здесь афиняне режут гриву своим лошадям, чтобы она торчала щеткой, как на шлеме.
– Ты всегда сопровождаешь меня, верно. Если Лисипп упоминает тебя в приглашении, значит, до тебя есть какое-то дело. Какое? У скульптора прежде всего – ваяние. Превыше всего в жизни мы, эллины, считаем совершенство человека, гармонию его развития, физического и духовного, каллокагатию, как мы говорим. А в искусстве – изображение человека. Оттого неисчислимо количество статуй и картин в наших городах и храмах, каждый год прибавляются новые. Ты хотела бы, чтобы с тебя сделали статую богини или нимфы?
– Ты снова к своей небесной царице любви, – засмеялся македонец, – будто ты и не афинянка вовсе. Аристотель говорил, что поклоняться Урании под именем Анахиты начали древние народы – ассирийцы, что ли?
Богиня стояла на спине льва, позади которого возлежал еще один лев, головой в другую сторону, а по сторонам нижние углы плитки занимали огромные совы, значительно больше львов. По нижнему краю чешуйчатые выступы символически означали горный кряж. Все изваяние было раскрашено в яркие цвета: красный для тела богини, черный – для львиных грив. В оперении ее крыльев и сов чередовались черные и красные перья.
– Я пришел проститься! – сказал македонец. – Завтра мы помчимся впереди всех на Дамаск и оттуда на север, через Хамат, на евфратскую переправу.