– Бывших некогда Фивах, – горько сказала Гесиона, – но Астиоха-философа знает Эллада. Как поэта, может быть, и нет. Ты не слыхала о нем, госпожа?
– Ха, ха! Смотри, Эоситей, как бы не упустить свою хризокому!
Перед каждой картиной на низком жертвеннике дымилась почерневшая от времени курильница.
Таис на Салмаах и Леонтиск на своей белоснежной Песне ехали рядом. Ноздри гетеры раздувались, вдыхая знойный и горький сухой воздух.
– Тогда не открывать ничего, – бесстрастно ответил путешественник.
– Мы говорим о мужчинах, – пророкотал Клеофрад, – разве для того мы позвали Таис?