– Подожди, царь, одно мгновение! – Таис взяла с подноса флакон с пробкой из розового турмалина, украшенный звездой, – это мне, – шепнула она, отливая три капли в свое вино, – а это тебе – четыре…
Перед ним стояла небольшого роста девушка, очевидно, только что вышедшая на берег. Вода еще стекала по ее гладкому, смуглому от загара телу, струилась с массы мокрых иссиня-черных волос, купальщица склонила голову набок, отжимая рукой вьющиеся пряди.
– Ты Пантодаей можешь прозываться, милая, – Эгесихора с восхищением поцеловала подругу, – поедем на могилу Фемистокла, погрустим вместе! Какая-то ярость вскипает во мне против этой жизни, я нуждаюсь в утешении и не нахожу его.
Таис подошла к помосту, откинула со своих иссиня-черных волос легкий газ покрывала, которым спасались от пыли богатые афинянки. Рядом стала золотоволосая Эгесихора, и даже угрюмые глаза продаваемых рабов приковались к двум прекрасным женщинам.
– Александр всегда противостоял Аристотелю, – возразила Таис.
Клеофрад замер, долго смотрел на свою модель, потом взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.