Запах разогретой осенней листвы и хвои, свежий, горький и сухой одновременно, без малейшего привкуса пыли горных дорог. Позади долина расширялась и лежала внизу в разливе вечернего солнца, полная мира и тепла. Там клубились краснеющие кроны дубов, вязов и кленов среди разлета плоских вершин сосны.
– Ты не знаешь, госпожа, как ревнивы финикийцы, сирийцы и другие здешние народы! Мы, женщины, не любим красоты в других женщинах, а Великая Мать уравнивает всех в своей руке.
– Нельзя. От любви к Менедему тебе изменило прежнее соображение, – возражала Эгесихора, – в Спарте я не вырвусь от Эоситея. И у него планы большой войны…
– О, мне не нужно тайн. Я люблю Неарха и, кроме него, никогда любить никого не буду.
– Подожди, увидишь свою богиню, – отстранила она его рукой.
– Госпожа! – девушка крикнула, и горло ее перехватили рыдания. – Ты, наверное, ведешь свой род от богов. Кто мог бы еще в Элладе так поступить?! Но позволь мне остаться в твоем доме и служить тебе. Я много ела и спала, но я не всегда такая. Это после голодных дней и долгих стояний на помосте у торговца рабами…