Четвероногий друг, столько лет верно носивший его и по дорогам Углича, и под стенами Казани, и по склизким тропам Северной пустоши, тяжело хрипел, роняя с губ алую пену. Еще несколько мгновений он смотрел укоризненно смотрел в глаза своему хозяину, а потом опустил веки.
«Ливонский орден недоимки не платит» — на 1552 год недоимки с Ливонского ордена по налогам накопились аж за 50 лет!
— Ты же знаешь, Миша, — тяжело вздохнул Росин. — Я никого не держу.
— Хорошо, — кивнул опричник, вытягивая из ножен саблю. — Бери свой меч.
— Чужеземцы вдоль моря пошли, воевода, — на глазах у бояр Дворкин обращался к Степану со всей вежливостью. — Феофан за ними тронулся. Лошадей мне оставил. Трудно там конному, места непроезжие.
Хотя темп песни был весьма бодрым и веселым, Росин почувствовал, как у него слипаются глаза. Сегодняшний день получился долгим и трудным, выпитая пополам с «тархуном» водка оказалась последним штрихом, уже неподъемной для организма тяжестью.