Тем временем свены начали длинными копьями колоть напирающих врагов из-за спин сдавленных в пробке ландскнехтов. У клубников копий не имелось — они отшатнулись и стали отступать, постепенно переходя на бег.
Получивший земли еще от великого князя Василия Ивановича, прежний боярин явно желал получать с новых угодий столько же дохода, сколько и с волжских вотчин. Посаженый им наместник так гнел смердов, что разбежались почти все. Хотя размерами дарованные Зализе земли мало уступали поместьям служилого боярина Волошина, но из семи деревень две вовсе пустовали, в Погах и Еглизях осталось по два двора, в Тярлево один. Только в Кабраловке и Анинлове уцелело четыре нормальных подворья — правда, один из домов занимал сам опричник.
— Не боись, — усмехнулся боярский сын, — саламату хлебать не придется.
Чуть выше по течению он помнил небольшой заиленный затончик, плохо различимый с реки и малозаметный сверху, со стороны луга и деревни. В детстве они с ребятами прятали там плот, с которого ныряли в реку, когда купались. Никита различил в траве натоптанную полоску, понимающе улыбнулся, уверенно раздвинул густую ивовую поросль и вскоре добрался до знакомого тайника. Так и есть — здесь, наполовину вытащенные на берег и привязанные к стволу плакучей ивы отдыхали целых две узких длинных лодки, сбитые из толстых досок. В лодках лежали весла — по длинной лопасти с короткой рукоятью и поперечиной наверху.
— Поднимай всех, седлаем коней. Может, на привале тати кого застали.
— Нет на мне никакой вины ни перед государем, ни перед Господом. А что кромешник безродный клевещет, так такова его подлая натура.